"Туннель", фик для Aerdin

[wkcarnaval]

Для:  Aerdin
От:

Название: Туннель
Автор:  Becky Thatcher
Беты:  Квисти,  Илана Тосс
Пейринг: Кроуфорд/Фудзимия Ая
Категория: слэш
Жанр: экшн, романс
Рейтинг: R
Размер: мини (1 886 слов)
Комментарий автора: с новым годом!


Кроуфорд не сразу догадался, что у него жар. Он никогда не болел, даже в детстве: пробуждавшийся дар помогал избегать контактов с людьми, от которых он мог подхватить насморк, одеваться теплее, если был шанс, что его продует, не есть третью порцию мороженого в жаркий день, чтобы не застудить горло. А сейчас все тело ломило, он дрожал от озноба, пальцы на ногах и руках сводило судорогой, кожа горела, мысли в голове ворочались слишком медленно и физически ощутимо. Хотелось спать, но вместо этого он впадал в забытье, периодически выныривая из темных глубин без снов и видений, чтобы поплотнее закутаться в одеяло.

Он смутно помнил, что надо выпить аспирин и что-нибудь от головной боли, прополоскать горло, а лучше — добраться до телефона и вызвать врача. Кроуфорд пытался заставить себя встать, но тело не слушалось, и он снова проваливался в полусон-полуобморок.

Прохладные полупрозрачные ладони прикоснулись ко лбу, пробуя, прошлись по горящим щекам, исчезли на мгновение, а затем снова вернулись — поглаживая, успокаивая, усыпляя. Уже отключаясь, он разглядел темные глаза, морщинку между бровей, длинную челку, падавшую на лоб неожиданного гостя. Лоб, такой же прозрачный, как и руки.



Кроуфорд вынырнул из видения, покачал головой, отметив про себя основные «ключи», поставил мысленную заметку подумать об этом после задания, поднялся из кресла, одернул белый пиджак и отправился в город.

Цель умирала быстро. На вкус Кроуфорда — даже слишком быстро. И слишком грязно, но по-другому Шульдих не любил. И не хотел. Впрочем, такие мелочи Кроуфорда не беспокоили: при необходимости он заставит Шульдиха часами пытать цель, прежде чем вышибить мозги выстрелом с расстояния в несколько сантиметров. А сейчас он сосредоточился на том, чтобы выйти из здания максимально коротким путем, успев отдалиться на безопасное расстояние за секунды до взрыва. Как всегда.

Но сегодня что-то было не так. Фантомные боли из видения преследовали его весь вечер, усиливаясь с каждой минутой: пальцы подрагивали, по спине липкой щекоткой катился пот, голова, казалось, нагревалась все сильнее — он даже несколько раз приложил ладонь ко лбу, но нет, никакого жара не было. А еще постоянно ощущалось чье-то присутствие. Будто в соседнем коридоре бесшумно крался кто-то невидимый. Кроуфорд трижды заставил Шульдиха просканировать здание, но результат не менялся: кроме них здесь не было никого. По крайней мере, живого: трупы мыслить еще не научились, — с ехидной ухмылкой заметил Шульдих.

Кроуфорд промолчал.



Он задыхался, погребенный под грудой обломков, осколков и гипсовой пыли. Вокруг все тряслось и дрожало, шло волнами, совсем не похожими на простой взрыв. Кроуфорд сбросил с себя какую-то доску, подтянулся и выбрался, но встать не получилось — сверху посыпалась белесая крошка, будто потолок пошел трещинами, и тут же пол под ногами зашатался и начал проседать. Раздался оглушительный грохот, мир завертелся, откуда-то запахло морем, а потом все стихло.

И снова прохладные полупрозрачные ладони, и морщинка между бровей — только на этот раз на правой запеклась свежая кровь. Такая же красная, как короткие растрепанные волосы. Блеснула длинная серьга в почти невидимом на фоне волос и белой пыли ухе. Где-то вдалеке противным голосом прокричала чайка. Прозрачный парень дернулся, поднял голову и улыбнулся.



Кроуфорд открыл глаза, потянулся и сел на кровати. За окном щебетали птицы, светило солнце, слышался шелест листьев и пахло молодой травой. Обычная баварская весна, ничего нового. И все же во рту отчетливо ощущался привкус пыли, гари и чего-то еще, описания чему подобрать никак не получалось.

Он прошелся по комнате, разминаясь и перебирая в памяти старые «ключи» вперемешку с новыми. Что-то не сходилось, простой ответ ускользал, проваливался вглубь разума, прячась за ворохом вопросов, сомнений и смутных догадок. Кроуфорд поморщился: он терпеть не мог такого рода видения. Слишком реалистичные, непредсказуемые, запутанные. Разгадывать такую загадку было не удовольствием, а пыткой: никогда не знаешь, есть ли шанс сохранить рассудок, погружаясь столь глубоко.

К счастью, он был пророком боевого подтипа, и подобные видения посещали его не часто. Но тем не менее риск оставался всегда. Кроуфорд снова поморщился — протирать штаны в запертой на ключ комнате без окон где-то глубоко под землей в штабе Эсцет и предсказывать изменения в судьбах мира ему не хотелось.

В дверь тихо постучали, ручка сама собой повернулась, на пороге показался Наги с ноутбуком под мышкой. Кроуфорд поправил очки и последовал за ним на кухню, чтобы получить очередное задание.



Он бежал, прячась за часто посаженными деревьями, вдоль дороги, ярко освещенной фонарями. С другой стороны шоссе синхронно с ним двигалась еще одна тень. Он не мог разглядеть, кто это, но точно знал: его убивать нельзя. Пока.

Кроуфорд сжал зубы — выстрелить в неизвестного придурка хотелось до дрожи. Перед внутренним взором мелькали десятки возможностей стопроцентного попадания, но он отметал их одну за другой, увеличивая скорость и прокручивая в памяти план. План, придуманный не им — с удивлением осознал Кроуфорд. И тут же пропустил момент, когда тень с противоположной обочины одним махом перескочила дорогу, сбила с ног. Блеснуло в неровном свете дуло, раздался хлопок. За мгновение до этого Кроуфорд вспорол нападавшему живот. «В критической ситуации устранение разрешено», — вспомнил он приписку рядом с портретом. Плечо рванула резкая боль, рука повисла плетью, в глазах потемнело, какое-то время он шел по инерции, затем прислонился к шершавому стволу и осел на землю.

Прохладные ладони на сей раз не гладили по щекам, не проверяли, горячий ли лоб — ощупывали руку. Уверенно, больно, профессионально. Удивительно: прозрачный человек, а по ощущениям куда реальнее его самого — теплее, тверже, на пальцах мозоли, пахнет как-то незнакомо, но приятно. Морщинка между бровей, кстати, была все той же. Вот только в глазах было скорее раздражение, чем беспокойство. И темная коса спускалась на плечо.



Весна в Японии Кроуфорду не нравилась. Душный запах цветущей сакуры, лепестки, залетавшие, казалось, всюду, и еще больше людей, чем обычно. Шульдих как-то спросил, почему остров не тонет при таком количестве народа, зданий и техники. Должен же он хоть по миллиметру в сотню лет, но погружаться под воду.

По весне Кроуфорд задавался тем же вопросом. Особенно, когда перед внутренним взором вставало видение тонущего маяка и волн, символично расходившихся своеобразным подобием креста. Самое место и время для последнего рывка в смене власти организации. Последнего их дела, как команды.

Он глубоко вздохнул и попытался сосредоточиться.



В Англии было холодно. Чертовы сквозняки просачивались в любую, даже крохотную щель. В Англии было мокро, и где бы он ни находился, везде пахло одинаково: сыростью, землей, пылью и почему-то совсем немного — хлебом. В Англии было нечего делать — несколько слишком простых для столь высоких чинов целей не в счет.

Зато в Англии была квартира в невысоком здании на окраине Лондона — кухня, душ, комната, большую часть которой занимал раскладной диван. А на диване лежал, раскинув во сне руки в разные стороны и подобрав под себя большую часть одеяла, прозрачный человек. Его волосы снова были короткими и красными, светлее, чем раньше, но все такими же манящими и мягкими. На обнаженной спине виднелась тонкая вязь шрамов, гладкие ягодицы казались чуть розоватыми в свете фонарей и неоновой рекламы, отражавшимся от низко висящих облаков. Кроуфорд провел по ним ладонью — ласкающе, почти нежно, а затем легонько шлепнул. Человек слегка вздрогнул и перевернулся на спину, открывая взгляду длинный член с набухшей головкой.

Прозрачный, будто стеклянный, но твердый, горячий и восхитительно вкусный. Кроуфорд не удержался, наклонился и провел языком от тугой мошонки до дырочки на головке. Слизнул вязкую каплю — терпкую и пряную, и сжал в кулаке ствол. Прозрачный человек выгнулся навстречу его движению и низко застонал, почти зарычал, сгибая ноги в коленях и расставляя их шире.

Кроуфорд вошел в него одним рывком, ощущая одновременно гордость, восхищение и яростное, звериное желание обладать и не делиться ни с кем, никогда. Совершенно не его смесь эмоций, но тем не менее очень логичная и самая правильная.

Ход мыслей тоже был явно не его. Но это меньше всего волновало Кроуфорда, вбивавшегося в податливый жар прозрачного тела, теряя связь с реальностью.



Самолет приземлился в аэропорту Кеннеди с задержкой: погода в Соединенном Королевстве как всегда не радовала. Приятный женский голос механическим тоном приносил встречающим извинения и просил прибывших из Лондона гостей проследовать к выходу номеру такому-то для получения багажа. Завернув по пути в туалет, Кроуфорд снял очки, аккуратно сложил их в нагрудный карман и наклонился над раковиной, с силой растирая горящее лицо. Не впервые ему являлось откровенное видение, не впервые видел он прозрачного Фудзимию, но в первый раз ощущения после были столь сильными. Еще немного, и ему бы пришлось встречать цель с мокрым пятном на штанах.

Надо было что-то с собой делать. Сходить на внеплановый осмотр в местное отделение организации, провести тотальный анализ собственных реакций, взять отпуск, в конце концов. Понять, как и зачем ему удалось зацепиться за прошлое человека, которого он встречал всего несколько раз. И почему именно на нем в даре Кроуфорда открылась новая, чрезвычайно редкая способность. Кажется, профессор в школе называл такие случаи «горкой». В школе это казалось смешным, теперь стало понятным. Пока не проедешь до конца, остановиться невозможно. Это не боевой класс, не стратегический, и даже не нечто среднее. Подобные видения нельзя было просчитать, как учили, к ним невозможно подготовиться. Оставалось ждать и гадать, когда же наконец появится свет в конце туннеля — видения не прошлого или не далекого будущего, а настоящего, — и появится ли он вообще.

Пророков, сумевших открыть в себе эту способность, было очень немного. Тех, кто смог пройти через череду видений, связанных с прошлым, будущим и настоящим «ключа», и сохранить при этом собственный разум — практически не было.

Впервые в жизни Кроуфорд испытывал нечто похожее на страх.



Прозрачный человек умирал, прислонившись к засыпанному снегом почтовому ящику. Полы плаща разошлись, открывая взгляду яркую, слишком настоящую на фоне его кожи кровь, толчками вытекающую из рваной раны. Прозрачная рука не могла ее сдержать, как он ни старался.

Кроуфорд не мог пошевелиться. В голове билась паника, какой он никогда не испытывал, но он стоял и смотрел, как человек закусывает губу, зажмуривает глаза и тяжело дышит, пытаясь успокоиться, замедлить сердцебиение и ток крови, но бесполезно, все без толку — он уже начинал исчезать, таять на глазах. На прозрачном лбу выступила испарина, и Кроуфорд вдруг, будто против своей воли, сделал шаг вперед, прикоснулся, провел пальцами, стирая холодные капли, а потом зажал рану своей рукой — большой, горячей и здоровой, подхватил человека, усадил в машину, припаркованную тут же, у обочины, повернул ключ зажигания и с силой надавил на газ.



Кроуфорд вынырнул из видения мгновенно: никакой рези в глазах, головокружения и сухости во рту, как это обычно бывало. На этот раз он не стал думать, в чьей шкуре оказался теперь, зачем проживает в видениях именно этот кусок прошлого, почему именно Фудзимия - тот самый «ключ», и как ему из всего этого выпутаться. Кроуфорд шел, почти бежал, будто бы частью себя все еще находился в видении.

Дорогу в больницу вспоминать не пришлось, перед отделением реанимации все еще сидел человек, спасший Фудзимию — молодой парень в толстовке с логотипом «Ред Буллс». На его ладонях темнела запекшаяся кровь, на лице читалось нечто близкое к панике: ни на один из вопросов толстого полицейского парень ответить не мог.

Зато Кроуфорд мог все.

Когда спустя полтора часа утомительных бесед, заполнения документов, бесконечных повторов: «Да, родственник, да, близкий, да, собирались вместе отмечать Рождество», полицейский и медсестры наконец угомонились и пропустили его в палату, у Кроуфорда начала раскалываться голова.

Он глубоко вздохнул, прежде чем приоткрыть дверь и шагнуть внутрь, к лежащему на больничной койке бледному, почти прозрачному Фудзимии.

Глаз тот не открыл, даже не пошевелился, когда Кроуфорд пальцем разгладил морщинку между бровей и откинул отросшую челку со лба. Холодные пальцы Фудзимии, лежащие поверх одеяла, чуть подрагивали, и Кроуфорд сжал их, согревая.

У изголовья мерно попискивали мониторы, отсчитывая ровный ритм сердцебиения. Перед внутренним взглядом Кроуфорда мелькнуло солнечное утро, медсестра, снимающая датчики с порозовевших рук, темный взгляд исподлобья и белые бинты, на которых не выступило ни капли крови.

Кроуфорд улыбнулся, опустился на стул рядом с кроватью и прикрыл глаза. Перед ним расстилался снежный пейзаж, темный туннель остался далеко позади.