"Рука и сердце", фик для Dotana van Lee

[wkcarnaval]

Для:  Dotana van Lee
От:

Название: Рука и сердце
Автор:  m-Rita
Бета:  Silent guest
Персонажи: Б. Кроуфорд, Шульдих, Китада Ханаэ (Манкс)
Категория: прегет
Жанр: зарисовка
Рейтинг: PG
Размер: мини (1 931 слово)
Предупреждения: AU, смерть второстепенного персонажа
Краткое содержание: В жизни Ханаэ грядут перемены


Огава (префектура Сайтама), 1985 г.

Гадалка была старая, сгорбленная и растрепанная. Она цепко держала Ханаэ за локоть и бессвязно бормотала, мешая свободной рукой странную колоду. Полустертые карты — таро и игральные вперемешку — кучей лежали на столе. Старуха ворошила их скрюченными пальцами, вытаскивала по одной, рассматривала и кидала обратно.

— Пиковый туз, казенный дом, дорога близкая, жизнь короткая… — нараспев приговаривала она, не глядя на Ханаэ. — Трефовый король, встреча, расставание, руку отдаст, сердце не проси…

— Пустите! — Ханаэ отшатнулась и попыталась освободиться. Гадалка, казалось, не обратила на это ни малейшего внимания.

— Король бубновый, шут гороховый, план рисковый, а башня-то для всех… — продолжала шептать она, уставившись на карты безумным взглядом. И вдруг крепко, до боли, сжала локоть Ханаэ: — Карты врут, — ясно и четко сказала она, — а я нет. Трефовый — который в очках.

Как сбежала от сумасшедшей старухи и добралась до дома, Ханаэ не помнила. Прилипчивый шепот все еще стоял в ушах: и захочешь — не забудешь.

Спустя полгода одноклассник-очкарик, признавшийся Ханаэ в любви, получил решительный отказ. «Врешь, не любишь», — само сорвалось с языка. «Дура», — ответил несостоявшийся трефовый король, и Ханаэ наконец отпустило. Чушь это все, никто не знает будущего.


Токийский залив, 1998 г.

Мрачные своды огромного зала дрожали и стонали. От низкого гула вибрировали стены, с потолка летели куски штукатурки, под ногами разбегались трещины. Где-то там, снаружи, выл ветер и бесновались у подножия маяка волны.

Пистолет лег в руку привычной тяжестью, придал уверенности. Ханаэ бежала сквозь грохот и крики, лязг металла и звуки выстрелов. В гуще схватки блеснул обнаженный меч, просвистели арбалетные болты, кроваво полоснул багнак.

А он стоял среди общего безумия, весело улыбаясь, — самоуверенный и невозмутимый, даже очки не сползли с переносицы. Лениво целился в беззащитную девчонку. Белоснежный пиджак распахнулся, открывая правую сторону груди. Ханаэ спустила курок.

«Ну-ну, его сердце не для тебя, красавица!» — раздался в голове насмешливый голос. Очки сверкнули, скрывая глаза, и чертова тварь тьмы схватилась за запястье. Ханаэ завороженно смотрела, как краснеет, напитываясь кровью, белая ткань, а он перехватывает оружие левой рукой и поднимает вновь.

— Манкс! — резануло по ушам.

Она отпрыгнула в сторону, развернулась. Сейчас увести заложников, Вайсс справятся с остальным. Но смех разбирал, колотил по ребрам: руку, значит, не сердце? Она выстрелила снова, не глядя, зная, что не попадет.

Спустя два часа ее все еще трясло. В машине Ханаэ хлестала бренди крупными резкими глотками и смеялась невпопад, даже не пытаясь объяснить окружающим причины своего веселья.

А спустя полночи — пьяно ревела в подушку обо всем сразу: о тузах и королях, планах и судьбах, встречах и расставаниях.


Сьерра-Мадре (Филиппины), учебный центр Критикер, 1999 г.

Щуплого хмурого паренька Ханаэ видела всего лишь мельком, поначалу даже решила, что обозналась. Нашла инструктора параллельной группы, словно между делом задала вопрос… Ей назвали имя, и имя это было незнакомым. Пустым и ничего не значащим.

— Из приютских, если помните, была в Токио история несколько лет назад, — поделился с Ханаэ высокий загорелый инструктор. — Ничего парень, работать умеет. Замкнутый только, да и характер…

— Токийский приют? Д-да, что-то такое припоминаю, — пробормотала Ханаэ. — О, простите, мне группу на полигон вести!

Еще бы не помнить приют сестры Амамии! Хотя и времени уже прошло… Тревога не отпускала весь день: пока Ханаэ вела группу и отрабатывала учебные задания, пока возвращалась к себе, пока набирала письмо в Токио. Может быть, ей повезло, думала Ханаэ, может, ее не заметили. Может, еще есть время что-то предпринять, спасти учебный центр…

Шорох за спиной был совсем тихим. Ханаэ замерла, лихорадочно соображая, успеет ли дотянуться до оружия и имеет ли это смысл. Душная ночь, забытая балконная дверь… как глупо!

— Привет! — разбило тишину. — Не глупи и открой входную дверь, Брэд не любит лазить по балконам. Ой, что это у тебя там, а? Сообщение для Перса? Нет, красавица, не думаю, что мы станем его отправлять…

Шульдих наверняка мог внушить ей что угодно. Но Ханаэ была уверена, что по какой-то загадочной причине сама, без всякого внушения, открыла его сообщнику. Наверное, из-за шока. Кроуфорд стоял на пороге, держа в руках бутылку бренди и пакет с фруктами. Когда дверь распахнулась, он широко улыбнулся и отвесил ироничный поклон.

«Стандартная схема устранения объекта», — промелькнуло у Ханаэ. Снотворное, гипотензивное или наркотик в сочетании с алкоголем — и поутру все будет выглядеть как несчастный случай, передозировка лекарств, в крайнем случае — самоубийство. В комнате пискнул компьютер, запросив подтверждение, — похоже, Шульдих стер так и не отправленное письмо. Не успела. Проклятье.

— Есть два варианта, — вежливо сообщил Кроуфорд четверть часа спустя, разливая бренди по первым попавшимся стаканам и кружкам. Сволочь самоуверенная. — Во-первых, Шульдих может скорректировать ваши воспоминания, госпожа Китада. Это не очень удобно, знаете, работа кропотливая…

— Из оставшихся огрызков я тебе личность не соберу, — перебил Шульдих, до того увлеченно грызший яблоко. — Полоумная развалина — лучшее, на что можешь рассчитывать.

Ханаэ вздрогнула и залпом осушила свой стакан. Молча поставила его перед Кроуфордом, тот понял и налил еще. Спокойно, как на банкете.

— Во-вторых, — столь же размеренно продолжил он, — вы можете сами забыть о том, что когда-то знали мальчика по имени Наоэ Наги. И все будет хорошо.

— Зачем вы внедрили его? — требовательно спросила Ханаэ, не надеясь, впрочем, на ответ. Ошиблась.

— Здесь неплохое место, — понизив голос, проворковал — иначе не скажешь! — Кроуфорд. — Вряд ли Розенкройц станет искать моих людей под самым боком у Критикер. А еще у вас тут своя система безопасности, охрана, конспирация… очень неплохое место, — он откинулся на спинку стула. Ханаэ невольно восхитилась его наглостью.

— Все будет о’кей, красавица, — издевательски протянул Шульдих, — обещаю.

— Откуда мне знать, что ты не врешь? — огрызнулась Ханаэ.

— Неоткуда, — пожал плечами Кроуфорд. — Я иногда просматриваю его будущие поступки, но у вас, госпожа Китада, так не получится.

— Да я вообще никогда не вру! — возмутился Шульдих и швырнул огрызок в так и оставшуюся открытой балконную дверь.

Ханаэ закрыла глаза. С ней играли, как сытый кот порой играет с еще живой, но уже обреченной мышью.

— Мы ее не убедили, — обиженно сообщил Шульдих.

— Пока, — скучающе зевнул Кроуфорд. — Подожди немного.

Думать, зная, что каждая твоя мысль как на ладони, было сложно. Планировать, понимая, что твои поступки известны наперед, — тем более. Шульдих догрызал фрукты, Кроуфорд цедил бренди, оба никуда не торопились.

— Знаешь что, — вдруг оживился Шульдих, — а ты письмо все ж напиши. Только адресок другой, идет?

— Вайсс, — кивнул Кроуфорд. — Пусть будут в курсе… раз вам так спокойнее.

Ханаэ им нисколько не поверила. Пока не написала подробное письмо, не отправила, не дождалась уведомления о получении… А потом сдалась.

Наутро из зеркала на нее смотрела заспанная, раздраженная, перепуганная, но совершенно точно живая и здравомыслящая женщина. Женщину немного мучила совесть и изрядно — похмелье.


Курасики (префектура Окаяма), привокзальная гостиница, 1999 г.

Она сумеет. Справится. Должна.

Ханаэ вновь пролистала досье: информации негусто, но бывало и хуже. Если б только не жесткий цейтнот. Если б не столь сильный противник. Если б под началом у Ханаэ были опытные бойцы, а не вчерашние дети…

— Привет, я видел твой план.

Ханаэ моргнула: на еще минуту назад пустом подоконнике сидел и легкомысленно болтал ногой Шульдих.

— Я еще не… — опешила Ханаэ. И попыталась незаметно расстегнуть кобуру.

— В голове у Брэда видел, — любезно пояснил Шульдих и нахмурился: — Хреновый план, я тебе скажу. Не сработает.

Время летело, его давно уже не хватало как воздуха. Некогда было болтать: там, на заброшенных складах, сейчас пытают Бирман. Каждый лишний час — риск для всей Критикер и фора для группы Сиона.

— Я принес тебе новый, — криво ухмыльнулся Шульдих и наконец слез с подоконника. Подошел вплотную, разложил на столе помятую схему. — Здесь, — он постучал ногтем по отмеченным крестиками точкам по периметру здания, — заложишь взрывчатку. Подорвешь одновременно, лучше с одного пульта.

— С ума сошел? — не поднимая глаз от схемы, поинтересовалась Ханаэ. — Там же Бирман!

— Не перебивай, — покачал головой Шульдих. Было непривычно видеть его настолько серьезным. — Людей своих поставишь тут и вот тут, на склоне. Если кто-то выберется из развалин, даже твои дети сумеют их перестрелять. Минимальные потери, максимальный результат. Я хотел бы сказать, что сам разработал тебе план, но… в общем, не моя заслуга.

— Нет, — отрезала Ханаэ. — Слишком велик риск для Бирман.

— Никакого риска: она погибнет, — Шульдих достал измятую пачку, вытряхнул сигарету и полез в карман за зажигалкой.

Отморозок. Сердце болезненно сжалось при мысли о Бирман. Никогда.

— Нет, — повторила Ханаэ. — Это неприемлемо.

— Заведомо провальная попытка, никого ты не спасешь, — прищурился Шульдих и выдохнул светло-сизое облачко дыма. — И ты готова заплатить за нее жизнью?

Вопрос был легкий.

— Разумеется. — Ханаэ сгребла рассыпанные по столу бумаги в папку и встала.

— А как насчет твоих подопечных? Мелкие ж совсем, — хохотнул Шульдих. Тварь.

— Это их работа, — Ханаэ сжала кулак так, что заломило костяшки. — Тебе-то что?

У нее не было времени на пустой треп. Возможно, у нее один шанс из тысячи. А может, и того меньше. Она должна справиться, больше некому. Ханаэ шагнула к двери.

— Ее будут пытать на сутки дольше, — ударило в спину холодным металлом. — Прежде чем она покончит с собой.

Ханаэ не оглянулась: откуда-то знала, что Шульдиха позади уже нет. В глазах стояли злые слезы. Отморозок. Ублюдок, которому нельзя верить. Ханаэ вновь открыла папку: невесть как попавшая внутрь схема лежала прямо сверху.

Отчет о выполненном задании ушел той же ночью из интернет-кафе в аэропорту. Группа Сиона уничтожена, утечка информации предотвращена. Потерь из числа оперативников Крашерс нет. Ханаэ написала еще одно письмо — короткую, всего в два слова, записку, которая никогда уже не дойдет до адресата: «Прости, Бирман». И удалила ящик.


Гонконг, портовая гостиница, 1999 г.

Номер пропах табачным дымом, окурки не умещались в пепельнице. Ханаэ была трезва — всю неделю со дня смерти Бирман. И ни ночи не проспала без кошмаров.

Снимала деньги и закрывала счет она уже здесь, в Гонконге. Сумма оказалась больше ожидаемой — похоже, успела прийти оплата за последнее задание. Деньги жгли руки.

Ханаэ пыталась понять, зачем улетела из Японии, на что надеялась? Хотела просто перевернуть страницу и начать жизнь с чистого листа? Думала, что сможет забыть? Дура. Тлеющий окурок не удержался на груде своих собратьев и скатился на стол, вспыхнули и разлетелись серым пеплом искры.

В дверь стучали — навязчиво и упорно. Ханаэ встала, мысленно ругнулась и пошла открывать.

— Привет, — Шульдих расплылся в улыбке и прошмыгнул в номер раньше, чем Ханаэ успела захлопнуть перед ним дверь. — Я думаю, тебе надо выпить, — он помахал в воздухе бутылкой густого рыжего ликера.

— Ты тут что забыл?! — рявкнула Ханаэ.

— Дела, работа… шеф совсем загонял! — Шульдих состроил несчастную рожу, по которой очень хотелось врезать. — Я, можно сказать, за профессиональным советом… У тебя есть из чего пить — или прямо так, из горла? Фу, ты б хоть окно открыла, дышать же нечем! — он демонстративно поморщился.

— Говори, что надо, — Ханаэ скрестила руки на груди. И вздохнула: — Где-то был стакан. Один.

Из того самого единственного стакана она и пила приторный ликер, пока Шульдих излагал суть дела. Сам Шульдих то и дело прикладывался непосредственно к бутылке.

— Ты как считаешь, я мог бы работать секретаршей? — озабоченно спросил он.

— Э… — растерялась Ханаэ. — Владение иностранными языками, делопроизводство, владение компьютером, офисной оргтехникой, скорость печати?.. — навскидку перечислила она.

— Ну, — Шульдих устроился поудобней, перехватил бутылку за широкую часть. — Немецкий разговорный, американский разговорный, японский…

— Разговорный?

— …с разговорником, — с достоинством сообщил Шульдих. — Doom, Mortal Kombat, Comanche, Civilization разных версий. И эти, как их, бумагорезки.

— Шредеры, — вздохнула Ханаэ.

Клоун. К горлу подкатывал истеричный смех.

— Точно, шредингеры! — согласился Шульдих и отхлебнул очередной глоток ликера. Ханаэ отставила стакан, сплела пальцы и посмотрела на незваного гостя.

— Как тебе сказать… — она снова вздохнула, пытаясь понять, что этому шуту на самом деле от нее надо.

— Думаешь, не сгожусь в секретарши? — озабоченно спросил Шульдих и наморщил лоб.

— Уверена, — закатила глаза Ханаэ. — Кончай паясничать.

— Точно! — радостно воскликнул Шульдих, явно пропустив последнюю фразу мимо ушей. — Мы с Брэдом тоже решили, что хреновая из меня секретарша. Так что это… вот, — он выложил на стол визитку. — Вакансия. Хорошие условия.

Он допил ликер, швырнул бутылку в мусор и ушел, даже не попрощавшись. Ханаэ бросила ему вслед раздраженный взгляд, пригубила из своего стакана: слишком сладко и отдает чем-то химическим. С досадой подхватила пепельницу и вытряхнула в урну.

Совсем простая визитка так и осталась лежать на столе: белый прямоугольник с номером сотового, фамилией и ни о чем не говорящей должностью. «Б. Кроуфорд, руководитель». И черный клеверный листок — на удачу, наверное.