"Рыжая ворона", фик для EmilleS

[wkcarnaval]

Для:  EmilleS
От:

Название: Рыжая ворона
Автор:  Фарфарелло Эпинэ
Пейринг: Шульдих/Фарфарелло
Категория: слэш
Жанр: romance
Рейтинг: PG-13
Размер: мини (2 656 слов)


— Рыжий телепат? Это нонсенс. Остричь под ноль.

Герр Хольц, телепат класса Альфа, наш наставник-старикашка невзлюбил меня с первого взгляда. Что ж, это было взаимно.

Школа для паранормов — кто бы мог подумать. Что-то типа Школы волшебников — только с нацистским уклоном. Учеников, понятно, зачисляли туда не по доброй воле.

— В древности верили, что рыжие — дети Дьявола, — усмехнулся старик. — Хочешь когда-нибудь прочесть мысли самого Сатаны, а, маленький ублюдок?

— Твоя заветная мечта, старый пердун?

Парикмахер закончил, и морщинистые пальцы старикашки больно впились в плечо.

— Ну как, нравится? — подвел он меня к висящему на стене казармы овальному зеркалу. — Теперь ты такой же, как все. Телепат не должен выделяться среди толпы, мы как серые крысы, разносящие по сознаниям людишек чуму.

Из зеркала на меня смотрел щуплый жалкий подросток.

«Это не я».

— Имя я придумаю тебе позже, а пока будешь номер семь.



Паранормов расселяли по отсекам: пророки, телекинетики, пирокинетики, ведьмы — все отдельно. Вместе со мной в казарме поселили еще шестерых телепатов. Двое довольно слабеньких, один вообще латентный. Помимо меня потенциал пока был лишь у двоих.

Имена слабаков я выудил у них из мозгов — вместе со всей их скудной биографией. А вот у этих двоих стояла защита. Не хотелось привлекать к себе излишнее внимание, в первый же день ломая чужие мозги. В том, что у меня бы получилось, я даже не сомневался. Но пока решил ограничиться словами.

— Как тебя зовут?

— Первый.

— Круто! А нормальное имя у тебя есть?

— Сразу видно — новенький. Даже думать забудь, что у тебя когда-то было что-то свое: мама, папа, друзья, даже имя. Если назовешь кого-то не по номеру или кличке, тебя отправят в карцер.

— Ясно. Спасибо за информацию… Макс.

— Как ты…

— Ты ведь попал сюда вместе вон с тем парнем, Хулио? Тебе следовало его убить — он знает о тебе слишком много.

Мне еще не успели выдать постельное белье, а я уже обзавелся двумя смертельными врагами: жизнь потихоньку налаживалась.

Подняли нас в шесть утра: душ, безвкусный завтрак и лекция. Вел ее Хольц.

/Номер семь, к доске!/

Кто бы сомневался. Я поплелся — пока везли сюда, мне вполне наглядно объяснили, что лучше не сопротивляться — будет лишь хуже. Синяки еще не сошли. Я пытался сбежать трижды. Они оказались сильнее. Что ж, выход один — стать сильнее них. И я стану.

— Прочти мои мысли, — приказал Хольц.

— Наверняка мечтаешь трахнуть малолетку — сколько ей должно быть: восемь, десять, тринадцать? Желательно светленькую. Брюнетки не в твоем вкусе.

Он ударил наотмашь — по губам, разбивая их в кровь.

— Угадал, да?

Он противно ухмыльнулся, и нанес удар вновь — на сей раз ментальный. Я — чисто инстинктивно — ухватился за первое попавшееся сознание, ставя его как щит. Раздался дикий крик. А затем стало тихо. Меня это не волновало. Главное, ушла боль. Затем я просто отключился. Четвертому повезло меньше.

Очнулся в карцере: сырые каменные стены и малюсенькое зарешеченное окошко под потолком. Скудного сумеречного света хватило ровно настолько, чтобы разглядеть, что я тут не один — в углу на цепи сидел мальчишка: светлые волосы, очень бледная кожа — верно, давно тут обитает. Называл он себя не иначе, как Фарфарелло, и вел нескончаемый мысленный диалог с Богом, обвиняя его во всех смертных грехах. Похоже, пацан тут не скучал. Бог ему пока не отвечал.

Меня псих, кажется, даже не заметил. Я понял, почему, когда он повернул лицо в мою сторону, — на его глазах была повязка. Как я позже узнал, пару дней назад в результате неудачного опыта пострадал левый глаз — пришлось удалить. Лечением тут никто не заморачивался. Выживают сильнейшие, не так ли? Что ж, я выжил. И не имеет значения, какой ценой.

— Эй, поговори со мной, — позвал я.

— Зачем? — тихий безразличный голос.

— Ну пусть Бог отдохнет. Может, он жрать хочет?

— Он не нуждается в пище.

Что ж, сменим тему: Бог — слишком скучно и бесконечно.

— Почему ты зовешь себя Фарфарелло?

— Мне нравится. Красиво.

Наконец, в голосе появились какие-то эмоции.

— Что оно означает?

— Не важно, — снова потерял интерес.

Я рискнул пошевелиться — болело всё тело, но я заставил себя сесть.

— Может, и мне имя дашь?

— Ты ведь немец?

— Есть немного. А ты ирландец.

— Правда? — усмехнулся мальчишка.

Он начинал мне нравиться.

— Я знаю всего пару десятков немецких слов. Любимое — «шульдих».

— Тоже типа красивое?

— Очень. Тебе не нравится?

— Ну, всяко лучше «Номера семь».

— Говорят, семь — счастливое число.

— Но ты так не думаешь.

— На счастливчика ты не тянешь, Шульдих.

— Странный ты.

— Хм, комплимент?

Я усмехнулся. Похоже, парень не такой уж и двинутый. В смысле, двинутый, конечно, но хотя бы не зануда. А что повернутый, так это фигня. Я читал мысли сотен, тысяч людей, от чьих мыслишек не просто тошнило, меня рвало. Как то попался серийный маньяк — я был «с ним», пока он кромсал свою жертву. Под конец он кончил — было почти то же, что наблюдать за тем, как отец трахает очередную шлюху. Грязь — вот из чего состоят взрослые. Реже из скуки. Отцу, когда он от нас всё же ушел, посылал кошмары — через пару месяцев он бы, верно, загнулся, только вот мне их не дали.

В этом бледном мальчишке не было ни грязи, ни скуки.

— Почему тебя держат здесь?

— Ты телепат.

— И?

— Почему бы тебе просто снова не залезть ко мне в голову? Слова уродливы.

— Мысли страшнее — поверь… на слово.

Фарфарелло хмыкнул.

— Они чудесные! Как огонь, — послышался за спиной благоговейный шепот.

Я в недоумении обернулся: у этого Фарфарелло повязки на глазах не было — и они были желтыми.

— Как ты это делаешь? Астральная проекция?

Я посмотрел на себя его глазами — у меня снова были мои рыжие лохмы.

— Ни черта не понимаю!

— Можно потрогать?

Я кивнул — что у него за дар?

Проекция погладила меня по голове и исчезла.

— Эй, Фарфарелло, какой у тебя талант?

— Я Берсерк.

— А как ты увидел мои волосы?

— Есть оболочка. Есть суть. Дух и плоть. Я отрезал кусочек твоей души — на память.

Фарфарелло протянул ладонь — она была пуста, но я точно знал, что там лежит.



Спустя две недели Фарфу сняли повязку. В честь сего знаменательного события я попал в карцер в четвертый раз.

В этот день Хольц завел свою любимую пластинку:

— Неприметный, невзрачный, невидимый. Тень среди теней. Серое пятнышко среди серых клеток мозга. Телепаты, как никто из паранормов, не должны выделяться из толпы. Люди не обращают на нас внимания, мы что-то вроде шкафа или дерева. Не больше.

— Это тупо.

— Неужели, Номер Семь?

— Я Шульдих.

— Может, расскажешь свой метод?

— Когда я выберусь отсюда, я вновь отращу длинные рыжие волосы и повяжу на них ярко-желтую бандану. Еще куплю зеленый пиджак — всенепременно. И всё — я в центре внимания: «Что это за болван? Разве эти цвета сочетаются? Странный! Смешной! Фрик!»

Думайте, что хотите, но я уже у вас в головах — безо всяких усилий. А дальше дело техники. Они даже не почувствуют вторжения, потому что сами впустили меня в свой мозг.

— Любопытная теория.

— Попробуйте как-нибудь, вам должно понравиться. Кстати, почему вы держите Фарфарелло на цепи? Он же безобиден.

— Ты разве еще не выучил, что задавать вопросы — моя прерогатива? Сходи и спроси у него сам.



— За что на этот раз? — для проформы поинтересовался Фарф.

Один глаз по-прежнему скрывала повязка — наподобие пиратской, а вот второй действительно оказался желтым — как у дикого зверя.

Я провел рукой по его лицу: по гладкой коже и тонким едва зажившим шрамам, которыми он так любил себя украшать. Я его никогда не останавливал — каждый развлекается по-своему.

— Тебе идет.

Фарфарелло отчего-то смутился. Мне только сильнее захотелось его подразнить.

— Фарф, ты знаешь, что ты красивый?

— Отцепись, телепат! — нахмурился он сердито.

— Мне сегодня исполнилось пятнадцать. Сделай мне подарок.

— Какой?

— Я хочу тебя поцеловать.

— Это… неправильно.

— Так считает Бог, но ты ведь не хочешь ему подчиняться, правда?

Звякнули цепи — Фарф обнял меня за плечи и закрыл глаза.

Я всего лишь пошутил. Но это уже не казалось смешным. Я вдруг понял, что на самом деле хочу поцеловать эти губы.

Робкое прикосновение, и Фарф тихонько вздохнул, расслабляясь в моих объятьях — а мне, кажется, понравилось. И я поцеловал уже по-настоящему, зарываясь пальцами в короткий ежик седых волос друга.

А потом мы сидели лицом друг другу, держались за руки и улыбались как два идиота.

— Слушай, Фарф, ты знаешь, почему тебя не выпускают отсюда?

Фарфарелло равнодушно пожал плечами:

— Один пророк предсказал, что я убью Хольца. Только не сказал, когда.

— Что за пророк?

— Кроуфорд.

Это имя я слышал. Его пророчества сбывались всегда. Самый гениальный и дисциплинированный ученик Академии. Я, например, просто гениальный. Кроуфорду пророчили великое будущее. Как бы он сам и не пророчил, кстати.

Ну что ж, Хольца можно было понять. Хотя как Берсерк может убить телепата класса Альфа?

— Если ты действительно это сделаешь, я буду на тебя молиться.

Фарфарелло лишь усмехнулся:

— Язычник.

— Хольц назвал меня отродьем Дьявола.

— Мне больше нравится имя Сатана.

Я подался вперед и поцеловал Фарфа в уголок губ:

— Мне тоже… Кстати, я тебя немножко обманул: день рождения у меня еще нескоро.

— Я понял.

— Хочешь сказать, я такой предсказуемый?

— Твоя улыбка, твои глаза, губы — даже когда закрыты — всё равно говорят.

— И что они говорят сейчас?

— Еще минуту назад ты думал, что неплохо блефуешь.

Я раздраженно вырвал ладонь и отсел подальше:

— В кого ты такой умный?

— Капризный, обидчивый, гордый, красивый — ты точно дитя Люцифера.

— Ты еще и льстить умеешь? — я немного оттаял.

— Шульдих, — взгляд Фарфарелло стал почти умоляющим, — не уходи.

— Да куда я денусь с подводной лодки? — отшутился я, снова подползая поближе и накрывая губы Фарфа своими.

Кажется, Фарфарелло больше не был так бесконечно одинок, как в начале нашего знакомства, и это была целиком и полностью моя вина. Теперь он уязвим. Правильное имя он мне всё-таки выбрал.



Помимо телепатии нам преподавали, как работают механизмы других паранормальных явлений. Каждый дар влиял на мозг по-своему, и нас учили определять, в чьи именно мозги нас угораздило заскочить. А если знать, как работает чужой дар, то появляется возможность им управлять. Из других даров больше всего меня заинтересовало ясновидение — прикалываться над пророками было гораздо интереснее, чем над другими паранормами.

Основы прорицания нам преподносил мексиканец дон Мануэль, но мы звали его просто Макакой — было в нем что-то от обезьяны.

— У нас, пророков, стоят самые сильные щиты — чтобы их сломать, вам, телепатам, придется действительно попотеть. Видения будущего — это эксклюзивная информация, ее должны знать только избранные. Ясновидение — дар от Бога.

— А другие от Дьявола что ли?

Разве я мог промолчать?

— Нет, только телепаты.

«Ну, сам напросился».

Недели две я очень внимательно слушал лекции Макаки, даже задавал вопросы по теме и потихоньку применял полученные знания на деле — испытывал на пророках-старшекурсниках. На мелких не имело смысла — они еще защиту-то толком не могли ставить.

И вот настал момент моей сладкой мести. Я подложил на стул Макаки кнопки. Конечно же, он на них не сел. Как и ожидалось, предвидел, и, зайдя в аудиторию, просто смахнул их платочком на пол, а потом повернул к нам свирепую рожу.

— Кто это сделал? Я знаю, кто, но если вы признаетесь сами, то я не буду вас наказывать, просто объясню, почему шутить над пророками бессмысленно.

Ага, знаешь ты. Меня может подвести лишь моя репутация.

— Шульдих, твоя работа?

Ну точно. Я распахнул глаза пошире и изумленно спросил:

— Может, и жвачку на брюки вам я прицепил?

Он резко опустил взгляд на штаны. Попался. Ни черта ты не знал!

— Вон отсюда!

— С превеликим удовольствием.

В принципе, изъять себя из видений пророка несложно, если ты не играешь в них ключевую роль. В сегодняшнем видении Макаки ключевыми были кнопки, а кто их туда положил, было вторично. На этом я и сыграл.



Дохлую мышь я нашел случайно, без всякой задней мысли подложил ее под двери кабинета Хольца и забыл об этом. Собственную память не так уж сложно стереть — всего лишь дело практики: образы, которые хочешь стереть, можно сжигать, топить, стирать ластиком, я свои скармливал гигантскому фиолетовому спруту — жрал всё.

Но мысль о мыши я выкинул в пространство, у кого самые слабые щиты, то и поймает. Почему, в конце концов, это должен быть кто-то из телепатов? Хольца ненавидят все.

Как только старый козел вошел в аудиторию, я сразу почувствовал его в своей башке, он долго на меня смотрел, но не нашел даже тени мыши. Зато нашел у Марка. Я удивился больше всех, когда его наказали. Щуплый французик вечно витал в облаках и больше всего обожал гулять по чужим мечтам и снам, в этом ему не было равных. Некоторые заказывали ему сказки на ночь, чтобы хоть во сне забыть о том, где они жили. Но в реальной жизни он был совсем как ребенок, ему бы даже в голову не пришло сделать кому-то пакость — реальность его почти устраивала, потому что он в ней фактически и не жил.

Однако Хольц поверил своему дару. Нет, телепатия — штука потрясающая, но надо же понимать, что если просто залезешь человеку в мозги, то истину о нем не узнаешь… Ну, до этого я допетрил намного позже, тогда я просто впервые в жизни поверил тому, что видел, а не дару.

Марка наказали — розги. Больно, уж мне ли не знать, но бывали наказания и похуже. Меня опять отправили в карцер — для проформы, так понимаю. Неужто Хольц до сих пор не просек, что для меня это уже давно не кара, а праздник? К слову сказать, за два дня, что не видел Фарфа, я по нему ужасно соскучился. И по нашей новой игре в поцелуи.



— Фарф, я тут скоро тоже жить буду!

— Кто ты?

— Что? Это я, Шульдих.

— Не ври! — с угрозой прорычал Фарфарелло.

— Номер Семь, не трать силы напрасно: он тебя не узнает.

— Хольц! Что ты с ним сделал?

— Заблокировал воспоминания о тебе. Вряд ли ты сможешь вытащить их на волю.

Перед глазами поплыло. Кто-то из нас двоих должен был умереть. Прямо сейчас.

Я накинул невесомую сеть своей силы на его разум и послал мощный телепатический импульс. Хольц пошатнулся, но его щит выдержал, его еще никому не удавалось пробить.

Голова взорвалась адской болью. Из последних сил я потянул сеть на себя, втягивая его мозги в омут своей боли, но сил катастрофически не хватало — сейчас сдохну.

— Фарф, помоги!

Очнулся я на полу, из носа и ушей шла кровь. С трудом приподнял голову — рядом лежало неподвижное тело Хольца. Его шея была обмотана цепью. Рядом сидел Фарфарелло — безучастно глядя куда-то в стену.

Ну всё, нам крышка.

— Фарф!

— Он тебя не слышит.

В камеру вошел высокий парень — на пару лет старше меня.

— Ты кто еще?

— Брэд Кроуфорд.

— Что нам делать? — посмотрел я на труп.

— Хочешь уйти отсюда?

— Кого еще для этого надо убить?

Он наверняка знал, что произойдет с Хольцом, иначе как бы он там оказался в «самый подходящий момент».

— Никого, — усмехнулся Кроуфорд. — Мне разрешили самому выбрать людей для своей команды, и я хочу взять тебя. Теперь ты самый сильный телепат Розенкройц.

— Правда что ли?

— Не стоит меня читать. В моей голове много такого, о чем тебе, как моему подчиненному, знать не следует.

— Я еще не согласился.

— Разве?

Убил бы за эту улыбочку.

— Если здесь есть то, что тебе дорого, забирай с собой. Возможно, мы уходим навсегда.

— Фарфарелло.

— Ему придется остаться.

— Нет!

— Через полгода он тебя вспомнит, и мы его заберем. До тех пор тебе придется оставить его здесь. Так будет лучше, поверь.

Как будто у меня был выбор.

Я опустился на колени рядом с Фарфарелло и осторожно взял в ладони его лицо, осторожно целуя соленые губы:

— Я вернусь.

Он безучастно ответил и посмотрел на свою правую ладонь, где лежала срезанная им прядь рыжих волос. Которую видели лишь мы двое.



Сегодня я целый день доставал Кроуфорда:

— Слушай, Брэд, хочешь массаж?

— Сколько денег тебе нужно?

— Брэд, ты деловой, практичный человек, но зачем же сразу о деньгах? Может, я хочу сделать тебе приятное. Мы все за тебя волнуемся. Наоэ, подтверди, — оторвал я пацана от телевизора.

— Ему надо очень много денег, — ответил Наги.

/Наоэ, не мешай мне очаровывать начальника/, — послал я ему мысль, а вслух искренне возмутился:

— Что?! Брэд работает не покладая мозгов, устает как собака, — я вновь повернулся к шефу. — Но дома-то можно расслабиться. Всем мы знаем, что ты несгибаемый лидер с железной волей, но и у тебя должны быть свои слабости… Ну покажи хотя бы одну. Может, ты мечтаешь, чтобы тебе принесли кофе в постель? Я найму для этого самую красивую официантку Японии.

— Ты издеваешься? — наконец догадался Кроуфорд.

— Мне скучно.

Через час в аэропорт Нарита прилетает самолет. Тебе нужно встретить одного человека. Хотя Кроуфорд ничем себя не выдал, ноя понял сразу, и сердце чуть не выпрыгнуло из груди:

— Фарфарелло!

— Кто такой Фар… как ты сказал?

Объяснять Наги, что из себя представляет новый член нашей очаровательной команды, я предоставил Оракулу.

Сам тем временем рванул к зеркалу: длинные рыжие волосы, желтая бандана, зеленый пиджак — Фарфарелло не устоит. Я улыбался как ненормальный — ведь всего через час меня ждало мое безумное счастье.