"Сны", фик для Umbridge

[wkcarnaval]

для  Umbridge
от

Название: Сны
Автор:  Nejdana
Пейринг: Кроуфорд, Шульдих, Фудзимия Ран
Жанр: романс, флафф
Рейтинг: увы, все осталось за кадром, можно читать детям после 13ти и беременным женщинам
Размер: мини (1 700 слов)


— Шииинэээээ!...

Чем плохо спать с телепатом, так это тем, что никогда не знаешь, с кем проснешься утром. Во сне Шульдих перестает контролировать свои щиты и в его разум может просочиться кто угодно и что угодно. Обычно телепатов рекомендуют трахать, но ни в коем случае не оставлять в своей постели. Однако я не желаю расставаться с возможностью засыпать, уткнувшись в рыжую макушку и бережно обнимая его тощие кости. Шульдиха, сколько ни корми, все равно мослы торчат, тело жилистое и угловатое, словно у подростка-акселерата. Хн, и вкус к одежде такой же.

Последние четыре года третьим в нашей постели регулярно оказывается некий психически неуравновешенный молодой человек с маниакальной привычкой размахивать длинными острыми предметами по поводу и без. Правда, не во плоти, а таким вот оригинальным способом…
— Шу, проснись!

Он открывает невидящие глаза и бормочет:

— Они мертвы! Все мертвы!

— Шу, приди в себя. Ты не грёбаный самурай, ты — телепат и мой напарник, которому плевать на мертвецов, сколько бы их ни было.

Во всем виновата недавняя поездка в Японию, по работе. Возможно. А возможно и нет. Вроде бы не должны чужие эмоции добираться до моего телепата через океан. Может быть, это просто кошмары Шульдиха. Или не Шульдиха. Интересно, может ли виновник моего раннего пробуждения находиться где-то поблизости? Хотя, за каким чертом его могло понести в Америку?

Чмокаю проснувшегося напарника в нос и отправляюсь в ванную. Впереди еще одно самое обычное утро: биржевые сводки, проверка ближайшего будущего, просмотр электронного почтового ящика на предмет заказов.

Шульдих присоединяется ко мне за завтраком.

— Ты опять словил нашего самурая. — Шутливо браню его. — Я уже начинаю подозревать тебя в измене.

— Ну, что ты Брэд. — Подхватывает он. — Разве я могу променять залог своего благосостояния и гаранта независимости на какого-то смазливого мальчишку!

— Он давно уже не мальчишка, — замечаю я. — Он даже перестал краситься этой дурацкой малиновой краской, хотя все еще питает любовь к фетишистским кожаным плащам с множеством ремешков.

— Ты так уверенно об этом говоришь, — Шульдих вопросительно приподнимает бровь, отхлёбывая из своей чашки кофе.

Я киваю головой, полностью подтверждая подозрения любовника:

— Да, я посмотрел сегодня, чтобы убедиться, что твои «залеты» неслучайны. Он опять рядом.

— И что ты видел? — Шульдих делает вид, что спросил просто от скуки, но знающему его человеку хорошо видны любопытные огоньки в глазах телепата.

— Он умрет.

***

— Он умрет.

Чем плохо быть любовником пророка, он всегда наперед знает, что ты вздумаешь отмочить. Вот он, сидит передо мной и смотрит в упор, а на губах играет полуулыбка, показывающая его превосходство над всем родом человеческим. Высокомерный, заносчивый ублюдок! Но мой! Он ведь знает, о чем я сейчас попрошу, но не желает облегчить мне задачу, ждет.

— Брэд? — протягиваю руку и накрываю своими пальцами его ладонь.

Его глаза перестают быть равнодушными, и в них проскакивает огонек интереса. Значит, все же видел не саму просьбу, а ее последствия.

— А помнишь утро после нападения террористов на тот торговый центр в Англии?

О да, именно то утро… Если уж просить, то стоит напомнить, что третий в нашей постели не всегда лишний.

Я телепат. Это значит, что я открыт миру, и защитить меня от него может лишь тесная связь с группой людей, за разумы которых я могу зацепиться, бросить в них якоря.

После того, как мы отвоевали для себя свободу, таких якорей стало слишком мало. Точнее, всего один, если не считать парня с вечно напряженным лицом, словно он, как Атлант, держит небо на своих плечах. Но, если с Брэдом меня соединяет мощный тяжеловесный якорь на толстой и прочной цепи, то связь с мальчишкой, которого судьба постоянно подкидывает на нашем пути — это пеньковая веревка, привязанная к пиратской «кошке», заброшенной на борт чужого корабля.

Да, он давно уже не мальчишка, но мне приятней вспоминать юного паренька с горящими глазами, еще верящего в справедливость, чем безразличного профессионала с усталостью во взгляде, как у дряхлого старика, каким я видел его последний раз. Мне он снится именно юным, с летящими по ветру алыми прядками и яростным росчерком катаны. Увы, время и потери меняют всех нас. Мне не хватает безумия Фарфарелло и мизантропии Наги. В нем же удивительным образом соединяются оба этих свойства.

— Брэд, не заставляй меня просить… Чего ты хочешь?

Мы так давно вместе, что понимаем друг друга с полуслова. Мой высокомерный любовник окидывает меня скептическим взглядом:

— А ты сможешь?

— Только не луну с неба, хотя… Тебя устроит образец лунного грунта?

Ну вот, мне удалось его рассмешить — день прожит не зря. Мягкий смешок отзывается у меня внутри теплом, растекающимся по всему телу, как от глотка дорого коньяка.

— Просто дай мне слово, что позволишь ему решать самому: уйти или остаться.

— Эй! Это не честно! — обиженно вырывается у меня. — Ты же его знаешь! Если позволить ему решать самому, он уйдет, чтобы и дальше лелеять свою мнимую вину и одиночество.

— Только так. Иначе и спасать бесполезно, — Брэд встает и, наклонившись, ласково целует меня в уголок рта.

Прямо семейная идиллия. Меня передергивает. В кого мы превратились? Где яростные споры и, такой же яростный секс? Где риск и опасность, ежедневная борьба за выживание и опьянение чужой кровью? Мы постарели, внешне оставаясь молодыми. Мы жили слишком быстро. Мы — адреналиновые наркоманы, мы не можем существовать без схваток и ненависти, без того, чтобы каждый день ходить по краю. Мне нужен этот лиловоглазый парень с его ненавистью ко мне и его… желанием.

Брэд, как всегда понимает меня без слов:

— Мне тоже. Мне тоже….

***

— Chikushou! *

Плохо, когда тебе снятся те, кого ты убил. Еще хуже, когда снятся те, кого ты убить не смог. Глумливая улыбка слишком быстрого остроносого, как хорек парня и снисходительная усмешка того, кто запросто укладывал тебя на лопатки. И ведь не просто снятся, а… После таких снов, ты с руганью меняешь испачканные простыни и с содроганием прислушиваешься не раздастся ли в голове знакомый гнусавый голос.

После первого такого сна я во всем виноватым считал рыжего насмешника, рвался убить его при встрече, ненавидел и боялся, сходил с ума. Потом они пропали, а сны остались. Яркие, словно все происходит наяву, оставляющие зуд в кончиках пальцев, будто только что гладил ими разгоряченную кожу, и губы ноющие от почти осязаемых поцелуев…

Не раз и не два посещало меня сожаление, что я гордо отказался от непристойного предложения рыжей язвы, когда мы встретились при освобождении заложников. Я был шокирован, увидев знакомый всполох ярко оранжевой шевелюры и внимательные глаза за стеклами стильных очков. Слава богам, Кроуфорд снова носит нормальные очки, вместо своего чудовищного монокля. Если бы он в реале сунулся ко мне с поцелуями в этом монокле, я бы ухохотался к пьяным демонам.

Кроуфорд со временем стал только красивее. Он и раньше поражал холодной аристократичностью и хорошим сложением, а теперь сиял красотой взрослого, холеного, уверенного в себе самца. Шульдих же, так и остался тонкокостным и гиперактивным, как и восемь лет назад, при нашей первой встрече. Разве что в уголках рта залегли скорбные морщинки.

Той же ночью я увидел их во сне. Шульдих вновь, в полунасмешливой форме, предлагал приютить меня, обещал «любить и баловать». И во сне я не смог отказаться, предложил продемонстрировать мне свои «любовь и заботу». Утром мне было ОЧЕНЬ стыдно смотреть в зеркало.

На улице сыплет мокрый снег, который тут же превращается в грязное месиво под ногами людей и колесами машин. Скоро Рождество, люди снуют по магазинам в поисках подарков. В такие дни я чувствую себя особенно выброшенным из общего течения времени. У Аи-тян своя жизнь, и лучше, если меня в ней не будет. Работать я предпочитаю один — не хочу больше терять напарников, все заработанные (кровавые) деньги отдаю сиротскому приюту, поскольку тратить мне их не на что, кроме еды и оплаты жилья. Смешно, не правда ли: я убиваю людей, оставляя их детей сиротами и я же отдаю полученные за это деньги сиротскому приюту, чтобы как-то успокоить свою совесть. Лицемерие чистой воды…

Во сне у меня всегда в руках катана. Почему я так и не забрал ее у Йоджи? Наверное, потому что не считаю больше вправе прикасаться к ней. На моих руках слишком много крови. Сегодня я опять видел во сне Шульдиха, для разнообразия одного. Он гладил ладонями мое лицо и говорил, что все будет хорошо. Я ему не поверил. Он начал убеждать меня, что все, что ни делается, все — к лучшему. В ответ я показал ему свои воспоминания, зря наверное — у него ведь и своих таких же должно быть полно. Где-то на пол пути я его потерял и дальше брел совершенно один среди могил, отыскивая взглядом на безликих табличках знакомые имена. Когда Шульдих снится один, у нас вечно получается что-то непотребное: мы либо деремся, либо начинаем компостировать друг другу мозги. Определенно мое подсознание считает, что без Кроуфорда нам не обойтись. А может, я просто не хочу выбирать кого-то одного из них, пусть даже и во сне.

Но, сны снами, а у меня сегодня ночью работа: какой-то мелкий мафиозный босс. Надо подготовиться как следует, не стоит оставлять следов, по которым меня могли бы вычислить. Все труднее становится работать одному. Возможно, когда мне снова встретятся бывшие враги из Шварц, я приму их предложение, но только, если его мне сделает Кроуфорд.

***

— Это наша добыча, малыш!

Плохо быть мелким — любая здоровая дылда может схватить тебя за воротник и заставить болтать ногами в воздухе. Еще хуже, когда этих дылд двое, и второй сноровисто обыскивает тебя, пока первый держит за пережимающий горло ворот и ласково шипит на ухо:

— Не дергайся, гаденыш, если жизнь дорога.

Жить, оно конечно, хочется. Долго и счастливо. Да только вряд ли получится. Заказанный мне япошка проходит мимо подворотни в которой мы стоим. Дылды провожают его заинтересованными взглядами.

— Сегодня? — спрашивает рыжий.

— Нет, — отвечает тот, что меня держит. — Сегодня у нас дела.

Меня многозначительно встряхивают. Рыжий кивает:

— Jawohl, mein Herr!

Он берет мое лицо в ладони и пристально смотрит в глаза:

— Давай, юный Джек-Потрошитель, покажи мне, кто заказал нашего друга. Пора убирать мусор!

Моя голова взрывается болью и приходит темнота.

***

Плохо быть безответной железякой. Стоишь у дороги, тебя окатывают грязью проходящие мимо машины, пинают мальчишки, а прочие даже не удостаивают мимолетного внимания, кроме как иногда бросят письмо и шагают себе дальше. Но сегодня было иначе: те двое, идущие почти касаясь друг друга плечами, были другими. Один посмотрел внимательно, с проблеском мгновенного узнавания в глазах, хотя я никогда не видел его прежде, и чему-то улыбнулся, а второй — осмотрелся украдкой и, обернувшись, показал мне средний палец. А я что? Я — просто почтовый ящик.



*Chikushou — сука (яп) Достаточно резкая форма, чаще используется, как восклицание, типа нашего слова на букву «Б», произносимого при неожиданном падении в лужу.
* Jawohl, mein Herr! — да, мой господин (нем)