Видение отпустило его так же внезапно, как и нахлынуло, оставив после себя слабый запах дешевого одеколона, а во рту привкус крови и сигарет. Он почти ощущал следы от ногтей у себя на спине и отпечатки укусов на горле. Смех, вожделение и темная, дикая горечь, разрушившие стройность его мыслей, исчезли, лишь когда он, качнувшись назад, наткнулся на угол стола. А неловкие от возросшего напряжения конечности только мешали удерживать равновесие, пока он изо всех сил пытался взять себя в руки.

Он все еще чувствовал руки, касающиеся его, ласкающие его…

Никакое предвидение жестокой смерти или неизбежной опасности никогда не потрясало его так сильно, как эта вынужденная близость. Кроуфорд согнулся, и его стошнило прямо на новые туфли.

***

Кроуфорд разглядывал своего нового напарника со всем презрением, на какое только был способен. И пытался отрешиться от мыслей, насколько терпкими были эти насмешливо изогнутые губы и какими острыми – прячущиеся за ними зубы. Он изо всех сил старался подавить волнующее воспоминание о мягкости этих рыжих волос. Он пытался отогнать малейшие мысли о том, на что способны эти длиннопалые руки. Прошло уже пять лет – но память об этом все так же упорно гнездилась в глубине его разума.

– Я Шульдих, – протянул ему руку юнец, лишь слегка изменив свою вальяжную позу.

– Кроуфорд, – скривился от отвращения Кроуфорд, предпочтя не заметить протянутую руку.

– О, да ты просто образчик дружелюбия, – усмехнулся Шульдих, прежде чем вновь стать невозмутимым. – Иди-ка, проверь свою чековую книжку или еще как-то развлекись. Ты мне весь кайф ломаешь.

Едва отвернувшись от рыжего, Кроуфорд почувствовал, как тот телепатически пытается проникнуть в его мысли, и поморщился. Никогда! Телепат не должен ничего узнать. В голове Кроуфорда хранилось слишком много секретов, один из которых должен был оставаться забытым, как того и хотел Оракул.

***

– Твою мать, Кроуфорд! Может ты заткнешься хоть на минуту?! Мне хочется спокойно истечь кровью.

Кроуфорд лишь стиснул зубы, привычно напомнив себе все причины, по которым он не мог убить телепата. Каждый день был словно вызов. А последние несколько лет были буквально переполнены бесконечными соблазнами обоснованного убийства.

– Мы должны подготовить отчёт о выполненной миссии…

– Ну конечно. Отчёт. Хочешь, я сэкономлю тебе время? «Телохранители наткнулись на неудачно расположенные пули. Их штатный пророк не смог этого предвидеть». А теперь дай сюда этот чертов антисептик. Мне вовсе не улыбается подцепить какую-нибудь инфекцию, пока ты занимаешься словоблудием.

Кроуфорд почувствовал себя просто святым, подавив горячее желание запустить пластиковой бутылкой в раздражающего – и раздраженного – напарника.

– Как забавно.

– Убирайся из моей головы!

– Почему? Там есть кой-какие цифры, которые ты не хочешь мне показать? Неужели ты потихоньку присваивал себе что-то сверх положенной платы?

Кроуфорд многозначительно подумал о том, что бинты можно использовать и как кляп.

– Ой да ладно! Я могу придумать гораздо более интересные вещи, которые можно проделать с их помощью, – усмехнулся Шульдих.

Кроуфорд встал и вышел из ванной, отчаянно пытаясь убедить себя в том, что вовсе не сбегает…

… изо всех сил пытаясь проигнорировать то, как участился его пульс в ответ на заигрывания Шульдиха, и что он на секунду дольше, чем нужно, смотрел в эти смеющиеся голубые глаза.

***

Кроуфорд закрыл глаза и досчитал до десяти. Он оперировал цифрами. Он разрабатывал новые схемы. Он просчитывал планы на ужин. И ни на минуту не забывал о том, что неподалеку свернулся калачиком Шульдих – источник жаркого и отвратительного искушения. Кроуфорд пытался убедить себя, что в комнату Шульдиха его привела лишь прагматичная забота о благополучии ценного члена команды. Он пытался отрицать, что причиной едва не задушившей его ярости, стали синяки на изящных скулах и под глазом Шульдиха. В конце концов, телепат их заслужил. Это была его собственная ошибка, его собственная глупость. И у Кроуфорда не было никаких причин чувствовать себя кипящим сгустком собственнической ярости.

А воздух пах потом и старым одеколоном – запах, от которого Кроуфорда пробирала дрожь, и мурашки пробегали по спине. Поймав себя на том, что пытается дотянуться до спящего телепата, Кроуфорд замер.

Ощущение дежа вю нахлынуло на Оракула с новой силой. Это было с ним и раньше, когда возбужденный и напуганный подросток пытался побороть осознание того, что ему захочется коснуться такого изменчивого, желанного рыжеволосого парня. Это оказалось чересчур для него тогда, да и сейчас он все так же не был к этому готов.

Шульдих тихо вздохнул и, слегка повернувшись, с трудом приоткрыл один глаз.

– Слушай, иди, копайся в своих сомнениях где-нибудь еще. А здесь я пытаюсь поспать.

Кроуфорду ничего и не хотелось сильнее, чем сбежать подальше, притвориться, что его это никогда и не беспокоило, но он не мог допустить, чтобы им командовал его собственный подчиненный. Он решительно потянулся вперед и прижал тыльную сторону ладони ко лбу Шульдиха, проверяя, нет ли у того лихорадки.

– У меня трещина в черепе, а не простуда. Залезай в постель или проваливай.

Кроуфорд слегка вздрогнул. Прозвучавшее приглашение внесло неожиданную ясность в происходящее. Вспышка сонного раздражения Шульдиха обнажила чувства, обычно умело скрытые за оскорблениями и язвительными поддразниваниями.

Интересно, когда ход его мыслей успел так кардинально измениться?

– Черт возьми, иногда ты ведешь себя как ребенок! – проворчал Шульдих, усаживаясь и одной рукой притягивая потрясенного Кроуфорда поближе к себе. – Капризный, как твой гребаный дар. Ты не смог предугадать, что меня отделают клюшкой для гольфа, но я уверен, ты знаешь, что случится сейчас.

– Но я предвидел вовсе не… – дернулся Кроуфорд, пытаясь вырваться из хватки Шульдиха.

– Ты дерьмовый лгун, – усмехнулся Шульдих. – Ведь это не дает тебе покоя с момента нашей встречи.

И он с улыбкой постучал себя по виску – отвратительный способ напомнить миру о собственных талантах.

Кроуфорд был настолько захвачен воспоминаниями об эмоциях и чувствах, так что для него стало полной неожиданностью, когда Шульдих перевернулся на другой бок, утягивая его вместе с собой.

– И что, по-твоему, ты…

– Заткнись уже и давай спать. У меня чертовски болит голова, понял?

Кроуфорд попытался разобраться, что именно он ощутил – облегчение или разочарование, когда Шульдих провалился в сон, даже не попытавшись предаться ничему из того, что Оракул предвидел и страшился. Должно быть, телепату как-то удалось подсмотреть то старое, предательское видение, и он давно ждал возможности использовать это знание для собственной выгоды. Впрочем Шульдиху всегда удавалось так запудрить мозги Кроуфорду, что тот и сам не мог вспомнить, чего именно он хотел вначале.

И это началось задолго до встречи с этим ублюдком.