Ох, и трудно же быть самым старшим в команде, состоящей из обиженных на жизнь подростков. И пусть некоторым из них уже 20 лет, они словно замерзли в том возрасте когда судьба нанесла им свой роковой удар. Или наоборот, видеть в глазах семнадцатилетнего мальчишки старость. Видеть как каждый из них борется со своими демонами и не сметь попросить у них помощи чтобы справиться со своими. Каждый день одевать маску весельчака и балагура, чтобы в нужный момент не дать им сорваться, перевести огонь на себя... Он успел полюбить их всех. И старательно цепляющегося за остатки детства, которого у него не было, Оми. И рассеянного, а потому неловкого, Кена. И несущего на своих плечах вину за все беды мира Рана. Особенно Рана. Йоджи читал его досье и знал как того зовут на самом деле – ему, штатному психологу, положено знать о своих коллегах все. А вот им знать о его специализации необязательно. Может снизиться эффект воздействия. Критикеровские специалисты давно просчитали, что в каждой команде должен быть этакий "козел отпущения", который на самом деле сплачивает команду и не дает ей развалиться. Вот только никто не учел, что этот "козел" самым глупейшим образом влюбится в своего подопечного, которому плевать на все на свете кроме его вины и мести. А это строжайше запрещено, потому что может привести к напряженности в команде и снижению ее эффективности, как боевой единицы. Поэтому он тщательно скрывал свои чувства, обманывал, пользуясь своими знаниями, обязательные для команд ежемесячные тесты, делал вид что увлекается каждой мало-мальски симпатичной девушкой (еще один удобный повод для шуток внутри команды), и привычно отшучивался на все негодующие реплики красноволосого командира.

Йоджи как раз размышлял над тем, как же ему поступить: попросить перевода в другую команду или продолжать скрывать свои отнюдь не братские чувства к своему напарнику, гуляя по аллеям городского парка, и убивая время, чтобы не заявится домой слишком рано, когда почувствовал у своего затылка холодное дуло пистолета.

– Не дергайся,– мурлыкнул ему на ухо печально знакомый голос.

И, поскольку Йоджи дураком – вопреки расхожему мнению – не был, он застыл на месте. Видимо в награду за послушание, холодок у затылка исчез и прозвучала команда:

– Повернись.

Йоджи повернулся и с отвращением уставился на одного из тех, с кем предпочел бы вообще никогда не встречаться, а лучше вообще не знать об их существовании.

– Умри Темная Тварь,– уныло пробормотал он привычный слоган.

но упомянутая Тварь не желала облегчать ему жизнь и стреляться из собственного пистолета. Напротив, она издевательски блестнув стеклами очков, произнесла:

– У меня к тебе предложение, Кудо.

С этого все и завертелось...


В какой момент он перестал воспринимать их встречи как странную обязанность и начал получать удовольствие Йоджи и сам не знал. Но теперь, по прошествии почти двух месяцев, он уже с нетерпением ждал смсок с указанием места и времени встречи. Чаще это были маленькие уютные кофейни или семейные кафешки. Там не подавали спиртное, зато был огромный ассортимент пирожных, которыми Коуфорд его настойчиво пичкал. Взамен Йоджи всегда знал "где подстелить соломки". И он был благодарен Кроуфорду, за возможность растянуть агонию – Йоджи всегда знал, что рано или поздно их всех убьют – но хотя бы был шанс что это произойдет как можно позже. Может чувство благодарности, а может одиночество, ощущающееся сегодня особенно остро, оттого, что Ая опять исчез на весь вечер, и с подвигли его на безумный шаг. Он просто предложил, как бы между делом, в своей обычной шутливой манере.

– Мы с тобой ведем ведем себя как пара любовников, может пора уже перейти к делу?

Он ожидал в ответ холодную отповедь, но внезапно услышал:

– Хорошо, пойдем.

Первым побуждением было отступить, сказать, что он просто пошутил, но подняв глаза, он увидел серьезный испытующий взгляд собеседника и внезапно ему стало интересно: "а как это? Как это – заняться сексом с кем-то настолько обстоятельным, спокойным, не со случайным встречным, не с незнакомцем, а с тем кто знает тебя, может быть, даже лучше тебя самого?" Йоджи уже давно избавился от штампов навязываемых общепринятой моралью. Когда его готовили для работы в команде, в программу входила так же и сексуальная подготовка – иногда чтобы выполнить задание и выжить требовалось убедительно изобразить из себя шлюху. Да и для снятия стресса секс считался лучшим лекарством. У него были четкие инструкции: если потребуется использовать это на членах команды. Просто пока он мог обходиться без этой меры, считая ее крайней.

Он проследил взглядом, как Кроуфорд выкладывает на стол банкноты, не забывая о чаевых, и поднялся из-за стола, все еще не веря, что это происходит именно с ним, но не собираясь отступать.

Кроуфорд привел его в небольшой, но чистенький и уютный отель, портье за стойкой с готовностью протянул им ключи, не задавая лишних вопросов и ничем не показывая, что догадывается о цели их визита. Йоджи все больше охватывало волнение, начали проскакивать малодушные мысли о побеге, и только холодно-ироничная, едва заметная усмешка американца удерживала его на месте.

"В самом деле, – думал он,– зачем было Кроуфорду столько времени таскать его по разным забегаловкам, давать информацию, ничего не требуя взамен?" В голову закралась мысль о том, что его попросту приручали, как прикармливают вкусностями дикого зверька, медленно и осторожно, пока он не начнет доверять тебе и сам подойдет и ткнется носом, выпрашивая подношение. А потом все мысли вылетели у него из головы, потому, что губы Кроуфорда оказались властными и требовательными, они забирали его без остатка, не торопясь, но и не отпуская ни на минуту. Оракул целовался так, словно в мере не было ничего более важного. Американец совсем не спешил, и ничего кроме поцелуев не предпринимал, хотя Кудо уже давно был готов растечься лужицей у его ног. Наконец Йоджи не выдержал и попытался взять инициативу на себя, но не тут то было. Оказалось, пальцы Кроуфорда могут удерживать руки не хуже стальных наручников, а самообладанию может позавидовать даже будда. Йоджи оставалось только выгибаться всем телом и бессвязно умолять. Когда же Кроуфорд сжалился над ним и провел рукой по его телу, Йоджи, к стыду своему, кончил, как сопливый подросток, впервые дорвавшийся до "запретного плода". И ведь даже не до секса..., всего лишь до поцелуя. Он со стоном сполз по стенке и уткнулся лицом в ладони. Стыдно, стыдно, стыдно! Мокрое белье причиняло дискомфорт, но чтобы пройти в ванную, надо было оторвать руки от пылающего лица и встать, оказавшись лицом к лицу со свидетелем его позора. Вдруг он почувствовал как его подхватывают на руки. От неожиданности он дернулся, взмахнул руками, ища за что бы ухватиться, и замер пойманный карим гипнотическим взглядом.

– Неужели ты думаешь, что на этом все закончится?– прошептали губы, и взгляд Йоджи невольно скользнул к ним.

Сразу же нахлынули недавние воспоминания о том насколько умелыми они могут быть, вернулись ощущения, и Йоджи снова почувствовал жар в паху. Он облизнулся и хриплым голосом попросил.

– Огласите, пожалуйста, весь список мероприятий.


Домой он пришел опять под утро, и опять нетвердо стоя на ногах, но на этот раз не изображая опьянения от алкоголя, а по-настоящему. Привычно пропустил мимо ушей гневную тираду, разбуженного шумом, а потому очень злого Фудзимии о своем недопустимом поведении. И так же привычно разрешил подставить себе плечо для транспортировки наверх. А вот чего он не ожидал, так это резкого удара о стену и бешенства в обычно спокойных, ничего не выражающих глазах, и яростного шипения в лицо.

– С кем ты был?

– Эээ... Айя?– Йоджи не сразу сообразил, о чем его спрашивают.– Ну, я кого-то снял в баре.... Не помню как ее зовут.

– Не ее, Кудо,– шипению Фудзимии позавидовала бы любая змея.– От тебя пахнет мужским одеколоном. Ты спал с мужиком, Кудо! И даже не пил!

– Да тебе-то какое дело? – Йоджи даже опешил. Такое поведение было совершенно нетипично для их "самурая". Мммм... хотя нет, типично, но только в отношении Тварей Тьмы и особенно самой главной, по мнению Айи, твари – Такатори. – Какая разница, с кем я был и пил ли я?

И чего уж он совсем не ожидал, так это того, что Айя внезапно вопьется в его губы грубым поцелуем. Наверное надо было его оттолкнуть, или хотя бы, отвернуться, но... Это был Айя, Айя – которого он любил, ради прикосновения которого он и приползал домой лишь под утро, выпив для запаха стакан какого-нибудь мерзкого пойла, только чтобы тот, закинув его руку себе на плечо, и обняв его за талию, дотащил до комнаты, равнодушным голосом читая нотацию о вреде пьянства и беспорядочных половых связей. Айя же, пользуясь отсутствием реакции у своей жертвы уже запустил руки ему под одежду.

"Это уже слишком",– шокировано констатировало сознание,– "я сегодня еще одного раунда не выдержу..." А глупое тело уже обрадовано выгибалось навстречу, раскрывало губы и пыталось замурлыкать.

***

Кроуфорд, придя домой, привычно вкатил дозу транквилизатора Фарфарелло, дежурно отчитал Шульдиха за асоциальное поведение и бардак в гостиной, и, выключив компьютер, отправил спать Наги. Добравшись наконец до своего кабинета, он с наслаждением упал в кресло и вытянул ноги. Будущее постепенно приходило в соответствие с его желаниями. Теперь, после того как Наги уйдет к мелкому Такатори, Фарфарелло променяет команду на чертову ведьму, а Шульдих решит исчезнуть в неизвестном направлении, у него будет шанс заполучить себе двоих из царапучих котят, и в его команде снова будут "псих" и "козел отпущения"... Осталось решить кого выбрать на роль "ребенка" – для его дара было очень важно именно такое окружение, а значит он будет продолжать таскать Кудо по кафе, спасать Фудзимию от шальной пули, и потихоньку присматривать себе "юного компьютерного гения".